Путешествие за 101-й километр

10 мая 2008 года

Введение

… Для того чтобы успеть к месту сбора в назначенное время, нам нужно было встать в 6 часов утра. (Понимаю, что половина населения планеты встает раньше и не видит в этом подвига, но для нас обоих это – физиологический нонсенс.) Однако я мужественно встала в 6.00, умылась и в 6.10 сказала еще мирно посапывавшему мужу, что небо подозрительно тучное. На что он, не открывая глаз, согласился, что лучше не рисковать и никуда не ехать. Мы решили погрузиться далее в прерванный сон, однако в 6.15 во мне с резким криком проснулась Совесть (или еще какое-то отвратительно шумное чувство – времени на самоанализ не было). После этого мы вскочили и начали собираться, как ошпаренные.

…Ехать нам предстояло в два известных москвичам литературно-художественных заповедника – Тарусу (связанную более всего с именем Марины Цветаевой) и Поленово (бывшее имение художника Василия Дмитриевича Поленова). Они расположены друг напротив друга через реку Оку, но моста между ними нет (во времена Цветаевой и Поленова существовало регулярное паромное сообщение, но теперь оно прервано), поэтому изрядным путешествием является уже переезд из одного места в другое. Оба находятся на равном удалении от Москвы, но из каждого из этих мест приходится возвращаться на 35 километров в связующий город Серпухов, чтобы воспользоваться мостом через реку.

Почему я упомянула 101-й км? Надеюсь, что представители нашего и более старшего поколений отлично помнят, что лицам с определенными политическими взглядами не разрешалось жить ближе, чем за 101 км от Москвы (мы не берем криминально-попрошайническую публику, а обсуждаем лишь взгляды тех, кто не слишком, мягко формулируя, симпатизировал советской власти). Однако исторически как-то получилось, что именно в Тарусе еще до большевиков сформировалось культурное дачное сообщество, дух которого незримо витает над этим местом до сих пор, безо всякого пафоса демонстрируя даже мне, человеку совершенно не религиозному, принципиальную неистребимость духовной жизни. А находятся и Таруса, и упомянутое выше Поленово в 135 километрах от Москвы, т.е. за 101-м километром по определению.

Итак, мы решились и отправляемся в путь. Вот как выглядит спина решительной женщины, покидающей насиженное место. Дабы не присваивать себе чужой славы, скажу сразу, что текст во всем путешествии – мой, а фотографии – мужа.

К счастью, и Таруса и Поленово находится вблизи Приокско-Террасного заповедника, что позволило им не пасть жертвами агрессивной новорусской застройки. Очень часто за 100 км от Москвы видишь лишь следы запустения и разрухи, но в этих местечках, находящихся на границе Московской, Тульской и Калужской областей, потрясает разнообразие и нетронутость природы. Эта нетронутость не создает ощущения дикости: наоборот, редкостная причесанность и умытость (умытость – в прямом смысле слова: весь день, пока мы путешествовали, шел дождь; это – результат разгона облаков и «делания погоды» в Москве к 9 мая.) В далекие времена здесь славно порезвился ледник и оставил после себя сложный рельеф (сплошные холмы и овраги), покрытый смешанными лесами с включением степных участков и заселенный ненормальным количеством разнообразных животных и птиц. Здесь водятся зубры, страусы, канарейки, жуки-пожарники и множество иных красавцев, но речь сейчас не о них.

Таруса

Таруса – крохотный мило-провинциальный городок с населением в несколько тысяч человек. Чем занимается население, непонятно, потому что следов бизнеса или промышленности нет. В городе сохранились в основном одноэтажные и двухэтажные купеческие постройки 18-19 веков (хотя сам городок всего на 100 лет моложе Москвы). Впрочем, я не совсем права: отдельные следы бизнеса все же есть. Существует супермаркет, магазин бытовой электроники и сервис по перевозке народонаселения посредством маршруток. На главной площади (соборной, где затылком к собору стоит памятник Ленину) есть также магазин сувениров и изделий народных мастеров под названием «Ксюша». (Тонкий вкус владельцев этого заведения очевиден уже по названию.) На той же соборной площади есть стильный городской туалет, что для российской провинции – редкость в принципе, а уж если в нормальном эксплуатационно-санитарном состоянии – вообще из области фантастики. К туалету ведет красиво спланированный сквер, композиционным центром которого служит ярко-желтый слоник (садово-парковая скульптурка).

Впрочем, довольно стебаться. Мы сюда приехали в гости к Марине Ивановне Цветаевой – одному из величайших и наиболее трагичных русских поэтов (не поэтесс: она ненавидела это слово, считая, что быть поэтессой означает писать стихи чуть-чуть, а не всей кровью – и уж точно не платить за них жизнью).

Мы начали пешеходную экскурсию от ресторанно-гостиничного комплекса (тоже след бизнеса), перед главным зданием которого стоит непревзойденный указатель в стиле Ильфа и Петрова.

Вдоль берега Оки идем к Цветаевскому камню. Мокро и скользко, но и не должно быть легко людям, пытающимся повторить ежедневный путь Марины – от дачи «Песочная» до Тарусы и обратно (всего 6 км). Поскольку дача «Песочная» не сохранилась, мы проделали лишь полпути – до камня, под которым хотела бы лежать Марина Цветаева, и чуть дальше – до Мусатовского косогора (это уже о другом, но всему свое время).

История Цветаевского камня по сути связана с исполнением завещания Марины. В 1934 году, живя в эмиграции в Париже, она написала, что хотела бы (как вариант, добавлю я, поскольку были и другие) быть похороненной на одном из холмов по пути из Песочного в Тарусу под камнем из местных каменоломен (там добывают известняк) и в тени бузины. Выполнено все, кроме бузины: над камнем растут три рябины – наиболее любимых Мариной дерева, если судить по стихам.

В нескольких метрах от Цветаевского камня – старинный родник (некогда – единственное место в Тарусе, откуда местное население брало питьевую воду). Над родником – деревья, сплошь увешанные ленточками (загадать желание – и непременно вернуться сюда). Сразу за родником начинаем карабкаться на крутой Мусатовский косогор, названный так потому, что здесь находится могила художника Виктора Эльпидифоровича Борисова-Мусатова.

На вершине косогора – божественно спокойное место, обнесенное оградой. Здесь упокоен не только сам художник, но и его сестра Елена (его любимая модель), а также в полном составе семейство Вульфов – деятелей различных искусств.

Виктор Борисов-Мусатов прожил всего 35 лет. Вся его жизнь была глубоко трагичной, поскольку он с детства был тяжело болен (горбун и карлик одновременно). Однако это не помешало ему умереть как мужчине: за день до смерти он взял лодку и много часов греб по Оке против течения. Его организм не выдержал такой нагрузки. Надгробие его могилы – высокий каменный постамент, на котором покоится фигура спящего мальчика, что весьма символично: художник так никогда и не изжил в себе ребенка по мировосприятию и не вырос до размеров взрослого.

От вершины косогора расходится старинный дачный поселок, где сохранился участок, на котором стоял дом сводной сестры Марины Цветаевой – Валерии Ивановны Иловайской-Цветаевой. Валерия Ивановна известна своими разнообразными талантами, но более всего – своей школой танца. Она начала учиться танцам в возрасте уже почти 40 лет; была ученицей и последовательницей Айседоры Дункан. Школу Валерии Ивановны окончили многие известные люди, в том числе и Михаил Румянцев, будущий клоун Карандаш (вот бы никогда не подумала, замечу от себя).

Главная улица дачного поселка заканчивается храмом Воскресения Христова. Поскольку никак не могу комментировать церковь (у меня в голове стоит блок на информацию, связанную с местами культа: я не воспринимаю и не запоминаю эту информацию; при этом мое отношение связано не с религией как таковой, ибо любые религиозные учения – это часть истории культуры, а с бизнесом, который «пастыри» делают на людях с проблемами), просто даю возможность посмотреть на нее и ближайшие окрестности.

Извилистыми тропами возвращаемся в Тарусу, где нам предстоит посетить дом семьи Цветаевых. Сам дом – типичная городская постройка 19-го века. Его купил дед Марины Ивановны по материнской линии – Александр Данилович Мейн. Покупка эта была совершена уже под конец жизни А.Д. – в тот момент, когда он женился на бывшей бонне своей дочери, а потом и экономке (это – одна и та же дама, просто у нее произошел закономерный карьерный рост), швейцарке по происхождению. Второе название этого здания – «Дом Тьо». Это название связывают со следующим семейным преданием: после того как дедушка Марины Цветаевой женился на этой подданной Швейцарии, она формально стало тетей его дочери; но русским языком она так толком и не овладела, выговаривая «тетя» как «тьо». Название осталось на века. Здесь в разные годы и по разным поводам перебывали все члены большого семейства Цветаевых. Обстановка дома предельно простая и отражает типичные предметы быта русской интеллигенции 19-го – начала 20-го веков.

Потряс воображение один предмет: билет, разрешающий проживание в Москве (этакая «регистрация» тех времен; для немосквичей поясню: регистрация и прописка в Москве являются постоянной головной болью всех приезжих и неиссякаемым источником коррупционных поползновений для сотрудников правоохранительных органов, ибо ОФИЦИАЛЬНО получить первое очень трудно, а второе – легче слетать в космос).

Памятник Марине Ивановне Цветаевой стоит в красивом сквере на берегу Оки. На фоне ужасного дорожного покрытия в городе в целом бросается в глаза, что на обустройство этого сквера удалось привлечь немалые средства. Чудовищна мысль о том, что Марине после революции никогда не хватало денег на нормальную жизнь и что даже место ее захоронения точно не известно: где-то на краю кладбища в Елабуге, где хоронили самоубийц. Ей бы часть этого внимания при жизни!

Наш экскурсионный автобус, с трудом проникший в узенькие и раздолбанные улочки Тарусы, выглядит пошлым «гостем из будущего».

Последнее местечко, которое нас интересовало в Тарусе, – дом писателя Константина Георгиевича Паустовского. Этого писателя нам всем еще предстоит открыть заново, поскольку при советской власти он находился «в культурной эмиграции внутри себя», то есть косил под «певца русской природы» (прошу простить мой жаргон). Однако писал много такого, что по определению не могло быть опубликовано.

По пути к дому Паустовского нас проводил печальным взглядом «клочок шерсти».

Дом Паустовского стоит на крутом обрыве над речкой Таруской (при взгляде на нее на ум сразу приходит рафтинг: до того бурная и порожистая эта речка). Дом этот до сих пор принадлежит наследникам писателя, поэтому официальных экскурсий по нему не проводят, но нашей группе повезло: нас допустили в сад. Описывать эту красоту бесполезно – лучше показать.

Отмечу, что дом – старый, деревянный, нуждающийся в ремонте. Однако есть в нем тихая прелесть. Сейчас в нем живет приемная дочь писателя Паустовского Галина Алексеевна Арбузова (не совсем точно помню, кем она приходится драматургу Арбузову – биологической дочерью или женой).

Паустовскому граждане Тарусы обязаны резким улучшением своих жилищных условий. Несмотря на оппозицию к советской власти, он сумел добиться на местном уровне того, чтобы электрические фонари освещали не только центральную улицу города, но и боковые улочки, а также дома. Еще он способствовал тому, что на улицах были установлены колонки с питьевой водой: до этого приходилось ходить за водой на родник за полтора километра – во все времена года.

С именем Паустовского связана следующая история. Человек он был скромный и непафосный, что не мешало множеству людей, любящих литературу, приезжать к нему. Говорят, что он всех встречал приветливо и поил чаем. А поскольку дом его весьма скромен, и при жизни писателя на нем по понятным причинам не висело мемориальной доски, многие долго плутали и находили его не враз. Не приходило писателю в голову, что он должен жить в каком-то заметном месте или быть похороненным после смерти каким-то особым образом, чтобы все понимали: велик был.

Как-то раз шел уже весьма пожилой Константин Георгиевич Паустовский по одной из улочек Тарусы, и к нему подошли два молодых человека – с виду студенты-филологи. Они спросили его, где здесь находится МОГИЛА ПАУСТОВСКОГО. Писатель, отличавшийся нормальным чувством юмора, проконтролировал мимику лица и спросил: «А кто это такой?» – «Да как вам не стыдно, дедушка, не знать такого великого русского писателя!» – накинулись на него студенты. Этот эпизод заставил писателя задуматься о том, где он все-таки хотел бы быть похоронен. Он завещал похоронить себя на сельском кладбище на окраине Тарусы. Там и лежит – никакого Ваганькова или Новодевичьего (опять же для немосквичей пояснение: известных людей хоронят на известных старинных кладбищах – названия перечислены выше), положенного писателю по статусу. Ведь для правительства он был «великий певец природы русской»!

Поленово

Этот сюжет получился намного короче тарусского, поскольку литература мне ближе и понятнее, чем живопись.

Путь из Тарусы в Поленово пролегал через город Серпухов, в котором нас приветствовал сидячий памятник Антону Павловичу Чехову, охраняющему банк. Бедняга Чехов: ему – весьма фотогеничному мужчине – жутко не везло на памятники: вечно какой-то дурацкий подтекст.

Сама усадьба-заповедник «Поленово» потрясает размахом и трудолюбием всех членов большой семьи Поленовых и их друзей. История имения вкратце такова: Василий Дмитриевич Поленов в течение 20-и лет работал над картиной «Христос и грешница» (есть два варианта: графический и живописный). Картину маслом он продал царю Александру III.

А эскиз углем до сих пор находится в Поленово. Огромная картина - 308 х 586.

На вырученные деньги он купил совершенно лысый холм, который распланировал и засадил собственными руками и руками всех членов семьи. Дом и все постройки выполнены по его проектам. Потрясающе то, что полностью сохранилась обстановка дома – никакие разборки красных и белых этого места не коснулись. Входишь в дом-музей Василия Дмитриевича Поленова с трепетом и долго к этому готовишься (семейный портрет в специфическом интерьере).

Во всем чувствуется европейское образование художника и следы его многочисленных путешествий – русской усадьбой это никак не назовешь. Смешение Голландии, Италии, Скандинавии и чего-то еще. Например, мастерская самого художника называлась «Аббатство», ибо по архитектуре напоминала сооружение, милое сердцу католика.

Интересны также постройки, в которых теперь дают мастер-классы живописи.

Свой дом Поленов затеял не только как место жизни семьи и собственной работы. Как истинный русский интеллигент своего времени, он стремился нести культуру в крестьянские массы и создать место, куда крестьяне будут приходить смотреть на картины современных художников (не только самого владельца усадьбы). Тем более что жесткую конкуренцию Поленову составляли местные купцы, которые строили множество кабаков, чтобы крестьянам было где коротать долгие зимние вечера. Здесь же в усадьбе существовал детский театр (где играли и крестьянские дети), а также знаменитая диорама – своеобразный театрик с подсвеченными картинками кругосветного путешествия, чтобы те же крестьянские дети, у которых было очень мало шансов выехать из своей деревни, узнали о том, что существует другой мир.

Диорама устроена в бывшем лодочном сарае, носящем гордое название «Адмиралтейство».

Сам художник больше всего любил рисовать окружающие красоты осенью.

Городского жителя потрясает вид непуганой дикой природы. Здесь даже для птиц строят красивые дома, а лошади грациозны и не напряжены.

Я нисколько не преувеличиваю, говоря о том, что из Поленова не выбраться. Для начала, до Поленова не добраться: к нему ведет примерно 15 километров дороги (если съехать с основной трассы) с жуткими уклонами и резкими слепыми поворотами. Трудно представить, как и на чем здесь ездят зимой. Посмотрите на эти русские «американские» горки – не нужно тратиться на строительство: под российским флагом – вперед и вниз в неизвестность!

Перед возвращением в Москву мы с соучастницами экскурсии пошли в лес с сугубо гигиеническими целями, ибо в российской глубинке цивилизованный туалет либо отсутствует, либо закрывается во время, удобное для «туалетного работника». Всюду буйствовала молодая, но уже злобная крапива. Красоту природы русской ощущаешь буквально любым местом!

По дороге домой мы проехали сквозь ливень и увидели радугу.

Закат превзошел все наши ожидания.